Они приехали из Красноярска, но родилась Татьяна Тарковская, (у неё сегодня ещё и день рождения (!), в Барнауле. И работала на радио!

Что думают поэты и писатели о современной литературе? О лучших традициях родного русского языка? Почему живут в глуши, откуда нужно выбираться «на материк»? И почему «Пушкин» плавает лучше «Корнея Чуковского»? Слушайте в подкасте!

Кстати, писатель Михаил Тарковский выделяет три признака великой русской литературы – это народность, религиозность и благородство интонации. Высокий душевный взгляд с уважением к прошлому – именно он отличает нашу литературу.

Дмитрий читал произведение Виктора Петровича Астафьева «Конь с розовой гривой».

Исполнительный директор фонда Дарья Мосунова рассказала детям о писателе.

Потом все с большой радостью расписывали пряники и пили с ними чай.

В состав круглого стола, на котором обсуждали дальнейшее развитие села Овсянка в качестве культурного проекта, кроме сотрудника нашего фонда, участвовали: Ольга Александровна Василенко (руководитель агентства по туризму Красноярского края), Валентина Михайловна Ярошевская (директор Красноярского краевого краеведческого музея), Игорь Павлович Башкатов (директор ДА «Арт-стиль»), Алексей Валерьевич Николаев (председатель АНО РГП «Институт города»), Вера Николаевна Виноградова (директор Библиотеки-музея им. В. П. Астафьева), Александр Александрович Магазев (первый заместитель директора оп развитию и новым технологиям Красноярского краевого краеведческого музея), Юлия Евгеньевна Лобанова (заведующая музейным отделом Библиотеки-музея им. В. П. Астафьева), Татьяна Васильевна Зыкова (научный сотрудник Красноярского краеведческого музея).

По визуальным концепциям, представленным директором дизайн-агентства «Арт-стиль», участники круглого стола высказали свое мнение. Следующие шаги — доработка визуальной концепции с учетом пожеланий и утверждение принятой концепции. В результате наш край и само село Овсянка получат визуализацию, которая позволит сделать и само место, где жил и трудился наш великий соотечественник — Виктор Петрович Астафьев и творчество писателя более узнаваемым, наполненным дополнительными, эмоциями, впечатлениями, энергетикой и более привлекательным с точки зрения культурного туризма.

Фонд имени Виктора Астафьева знакомит детей с творчеством знаменитого земляка, в том числе на мастер-классе по росписи пряников, приготовленных по уникальному рецепту с малой родины писателя.

Для учеников начальных классов проводятся специальные творческие уроки. Занятия – часть культурно-просветительского проекта «Конь с розовой гривой», названного в честь рассказа Виктора Астафьева.

Актер театра имени А. С. Пушкина Дмитрий Борков прочитал детям произведение «Конь с розовой гривой» — один из автобиографических рассказов знаменитого сибирского писателя Астафьева, который повествует о мечте деревенского мальчика – о сладком расписном прянике. А затем провел беседу о прочитанном. Дети оживленно вступили в диалог, активно делились мнениями и рассказывали, что их впечатлило больше всего.

🤗 В завершении участники расписали сдобные пряники, приготовленные по уникальному рецепту мастериц из поселка Овсянка, родины Виктора Астафьева. Пряники выпечены в форме коня, который получился не только вкусным, но и красивым!

К этой дате планируют открыть в Овсянке национальный центр Виктора Астафьева. В нем будут проходить научные конференции и фестивали.

Вход свободный. Но нужно зарегистрироваться по почте Dasha-mosunova@yandex.ru

1. «Виктор Астафьев» (режиссёр М. Литвяков, 1984);
2. «А прошлое кажется сном…» (режиссер С. Мирошниченко, 1988);
3. «Виктор Астафьев. Нет мне ответа» (режиссер О. Лебедев, 1989);
4. «Беседы с Виктором Астафьевым» (режиссер Б. Конухов, автор сценария Г. Кожухова, 1992);
5. «С Астафьевым за Царь-рыбой» (режиссер М. Литвяков, 1994);
6. «Мир и война Виктора Астафьева» (1999);
7. «Всему свой час. С Виктором Астафьевым по Енисею» (режиссер М. Литвяков, 2001);
8. «Виктор Астафьев. Время помнить» (режиссер М. Литвяков, 2004);
9. «Виктор Астафьев. Последний поклон» (режиссер М. Литвяков);
10. «Больше, чем любовь. Виктор Астафьев и Мария Корякина» (режиссер С. Садовский, 2009);
11. Солдат и солдатка (режиссер Б. Хижняк)

Астафьевская деревня начинается со смотровой площадки — скалы над Енисеем. С трехсотметровой высоты Овсянка как на ладони, одинокое пестрое пятнышко на берегу незамерзающей реки, в щедром пространстве сибирской Швейцарии, с ее красными скалами и волнами цепкого леса. Раньше, пока доберешься до вершины, семь потов сойдет, а сегодня можно доехать почти к смотровой и оставить машину на стоянке. Прежде здесь выпивали, закусывали, мусор с горы бросали. Теперь, к юбилею, поставили ограждение, уложили брусчатку, навели марафет. На днях привели сюда заезжего высокого британского гостя в сопровождении губернатора Хлопонина. Валентина Ярошевская, директор лучшего в России краеведческого музея, «подала» англичанину астафьевское родовое гнездо: «Овсянка, сэр!» Губернатор хохотал — чуть со скалы не улетел. Много чего к юбилею тут понастроили. Одна забота теперь: не утащат ли в металлолом «Царь-рыбу» — здоровенного железного осетра, место которому подобрали на площадке между гранитных камней?

Гробовозов потеснили «новые русские»

Астафьевских земляков испокон веку гробовозами называют. На этот счет есть две версии. Во-первых, в старой Овсянке не было кладбища. Гробы на лодках перевозили на другой берег двухкилометрового Енисея. Во-вторых, есть легенда, что овсянские варнаки прятали (хоронили то есть) в домовинах золотишко с приисков. Виктору Петровичу последняя версия нравилась. Сегодня гробовозов разбавили пришельцы из города: рядом со старинными домишками — роскошные коттеджи. Удобно, Красноярск в двадцати километрах, а тут красотища, Енисей у порога… Мемориальный комплекс начал строиться еще при жизни Петровича. По его инициативе в деревне выросла красавица библиотека и восстановлена церквушка, в которой крестили маленького Виктора Петровича. Теперь и на набережной все новое, скамеечки, белый речной камень, а кажется, Петрович по-прежнему сидит на бревне, утопленном во влажную землю. Или гуляет по берегу — с внуками Полинкой и Витей…

Бабушкин дом снесли

Избу Катерины Петровны, героини «Последнего поклона», пришлось снести. Бревна сгнили — труха. К счастью, тетка Астафьева, Анна Константиновна, рассказала в подробностях, где чего стояло. И сейчас в новом листвяжном доме, который назвали «Музей повести «Последний поклон», собраны все его обитатели-манекены: у печки дед Илья Евграфович, бабушка шьет на машинке, на полу играют Витька с братом Алешкой. …Вернувшись в Сибирь, Астафьев купил себе домишко по соседству: бабушкин — не получилось, там жили две семьи. Будь жив Петрович, как бы он пережил снос родного гнезда? Вряд ли спокойно. Но понял бы, наверное, необходимость — терпимости ему было не занимать… 15 миллионов рублей — цена «Музея повести «Последнего поклона». Бывшие хозяева, между прочим, получили за дом две квартиры в Красноярске.

Котенок на кровати писателя

Самый важный объект музейного комплекса — дом на улице Щетинкина, в котором творил Виктор Петрович несколько десятилетий, — Мекка для приезжих президентов, актеров, писателей. Во дворе между двумя кедрами установили бронзовый памятник: Виктор Петрович и Марья Семеновна на лавочке, босые. Работе скульптора Зеленова больше 10 лет, Петрович, говорят, и место сам для нее выбрал, но деревенские смотрят на памятник кисло: — Марья Семеновна Овсянку не любила, стороной объезжала, нас терпеть не могла. Зачем она здесь? — удивляется Галина, жительница Овсянки. Сама Астафьева-Корякина отношения к деревне не скрывает. Из книги «Сколько лет, сколько зим»: «…А я ее никогда не любила и никогда не полюблю, потому что ни одного лета… не проходило не то что в радость, а хотя бы спокойно. Там Виктора Петровича словно подменяют, и он быстро… делается грубым, бесчувственным…» …Сейчас на подворье хозяйничают двоюродные сестры Петровича. Они и раньше помогали. А за грядками ухаживал глухонемой брат Алеша.

— Ну как тут будешь великим? — смеялся Виктор Петрович. — Говорю Алешке, мол, рано картошку окучиваешь! А он мне руку по локоть показывает и мычит: «И-и-тя, о-о-шел на х…!» Худенькая Капитолина Тимофеевна мрачно смотрит на кедр у памятника: «Дерево болело, как бы ему корни не повредили. Виктор уж очень эти кедры любил…» Вторая сестра, Галина Николаевна, дипломатичнее: «Конечно, Овсянку необходимо было привести в порядок. И Виктору Петровичу нравилось, как в Тарханах у Лермонтова все устроено, как в Ясной Поляне…» А в доме все по-прежнему, но есть и новая маленькая радость. Взяли черного котенка Ваську, чтобы первым переступил порог перестроенного бабушкиного дома. Васька любит совать нос в писательский граненый стакан, но чаще дремлет на кровати классика.

Ночь с лучшим мужчиной

…Больно стоять в астафьевском кабинете. Сюда, в Овсянку, он когда-то позвал меня на помощь.

— Ты врач или кто? — послышалось в телефонной трубке. — Приезжай, Ленка, у меня с животом плохо. В Овсянке он стыдливо задрал майку, показал каменный живот, а еще через пару часов я стояла в больнице перед хирургом.

— Похоже, опухоль, отсюда и непроходимость. Если до утра все будет по-прежнему, прооперируем. Была подлая мысль: если он умрет на столе, ты, Семенова, век не отмоешься. И была ночь в тесном отделении — на 38 комнаток всего одна уборная. Спасибо, Петровичу дали маленькую отдельную палату. И была его боль, и слезящийся раненый глаз. И было жаль не просто писателя Астафьева, а вот этого старого веселого солдата… А утром я бежала через больничный парк, размазывая сопли по щекам — от счастья. Потому что справились мы с Петровичем. На работе (даже переодеться не успела) коллеги обалдели: «Ты откуда такая расписная?» Я ответила: «Провела ночь с лучшим мужчиной России!» И это правда.

Женщины Астафьева

Их было много — любящих, преданных, молодых и не очень. Сам Петрович удивлялся: «Какой же я бабник? Я всегда перед вашей сестрой робел…» А женщины на полном серьезе считают Петровича колдуном.

— Приснился сон: Виктор Петрович читал мне стихи — красивые, чувственные, — рассказывает N. — Не выдержала — призналась Астафьеву, а он странно так посмотрел, спросил: «Какие стихи — вот эти?» — и прочел несколько строк из моего сна. Говорю: так не бывает! «Бывает!» — возразил Астафьев. Женщины обожали писателя, но еще больше он их любил: за рано погибшую маму, за умерших сестренок, за первую военную страсть — девушку из Краснодара… Можно понять Марию Семеновну, прожившую с Петровичем больше полувека. Можно понять ее ревность, но, увы, в последний год жизни не дала жена Петровичу попрощаться со многими милыми ему людьми и с родной деревней. А без Овсянки он погибал. Мистическое совпадение, кстати: Мария Семеновна родилась в один день с толстовской Софьей Андреевной — 22 августа… 84-летнюю вдову опекают красноярцы: мэр обеспечил бесплатное медобслуживание, лекарства, оплату коммунальных услуг и телефона в двух квартирах, где Мария Семеновна проживает. Из астафьевского фонда ежемесячно платят 10 тысяч рублей, плюс пенсия и гонорары за переиздание книг Виктора Петровича… Благодаря этой помощи живут и внуки Астафьева — Виктор и Полина. Еще один внук Женя — студент-химик, учится в Москве. Виктор Петрович им гордился, все удивлялся: откуда способности к трудной науке?

— Это мой юбилей! — говорит сегодня вдова Астафьева. Конечно. Но это и юбилей всех, кто любил Петровича.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Астафьев Виктор Петрович родился 1 мая 1924 года в селе Овсянка Красноярского края. В 42-м ушел на фронт. После войны жил на Урале, где в газете «Чусовский рабочий» и был напечатан его первый рассказ. Самые известные произведения: «Стародуб», «Кража», «Последний поклон», «Пастух и пастушка», «Царь-рыба», «Печальный детектив», «Зрячий посох». Автор сценариев к фильмам «Дважды рожденный», «Звездопад» и др. Герой Социалистического Труда, награжден орденами Трудового Красного Знамени, Дружбы народов. Ушел из жизни в 2001 году.

КСТАТИ

Сколько стоит этот деревенский «Лас-Вегас»?

Мемориальный комплекс в Овсянке строится за счет личных средств губернатора Красноярского края. Александр Хлопонин уже вложил в деревню около $1 миллиона. Впереди еще строительство Aстафьевского центра, в котором предполагается вести научную и просветительскую работу с наследием писателя.

БАЙКИ ОТ АСТАФЬЕВА

Об Окуджаве

В Египте делегацию писателей повели в пирамиду, а нас с Окуджавой не пустили: у меня и у Булата легкие раненые, вот и просидели на лавочке. Спрашиваешь, какой он, Окуджава? Очень приятный человек, тонкий, интеллигентный… Матерился, как английский лорд.

О Шукшине

У Васи особенность была — впадал в смертную тоску без причины. Пьем однажды с мужиками, Вася лежит, отвернувшись к стене, в дырявых носках — баба-то плохо за ним следила. Ну, понятно, водка, разговоры нехорошие… Кто-то Шукшину кричит: «Вася, чего ты? Поговори с нами!» Шукшин в ответ: «Чего с вами говорить, вы все одно и то же — про баб…» А потом вдруг тоненько пропел: «Ох, и пере…б я этого народу!» И заплакал.

Петя и Горбачев

Был у меня на фронте лучший друг — Петро, алтайский хохол. Здоровый такой, чистый парень — сплеча рубил. На 70-летие я его позвал в Красноярск. Марья Семеновна против была — она Петин характер знала, да и Горбачев с Раисой Максимовной приглашены… И вот гляжу, выпил мой дружок, ходит среди гостей… Хлоп президента по плечу и говорит:

— Мужик, тоби меду нада?

— Да, мы с Раисой Максимовной мед любим — к чаю, — отвечает Михаил Сергеевич.

— Який чай! — сердится Петя. — Ты где живешь?

— В Москве, — теряется тот.

— Давай адрес, я тоби цилу флягу меду пришлю. Не бойся — почти задарма!

Я оттаскиваю его, шепчу: «Петро, это же Горбачев!»

— Який Горбачев?

— Тот самый, президент!

— Брешешь! — пригляделся. — Ой, правда! А я думаю — на кого цей мужик схожий?

ДОСЛОВНО

«Я надеюсь, разоренные души прозреют»

Из бесед Астафьева с сибирской интеллигенцией.

Прежде чем думать о борьбе за все человечество, давайте лучше поборемся за самих себя, за наших детей. А чтобы не было «мучительно больно», работать надо, как работали крестьяне — за все отвечать во дворе, в доме, за детей, за печку, за дрова, за скотину… Будут ли наши дети жить лучше нас, счастливее нас? Если бы я думал иначе, то давно бы умер, и руки бы на себя не накладывал, а просто умер от безысходности — я человек, настроенный оптимистически, привык смотреть вперед. Трудно, конечно, будет нашим ребятишкам, но они должны выдюжить, должны сделать сами себя. Мы оставляем им очень плохое наследство: разоренную землю, разоренные души, запутанный ум; через горе, через утраты, через большие потери, я надеюсь, они прозреют, только надо приучать их к труду: садить, а не рубить, подбирать, а не бросать — с этой малости начнут, тогда есть надежда. Потенциальное могущество нация еще сохранила, оно не может пропасть в такой прекрасной стране.

Подготовил Андрей СОТНИКОВ. Томск, Красноярск

Две наследницы

Только после смерти писателя стало известно, что в Вологде живет его внебрачная дочь — 29-летняя Анастасия Астафьева. О том, кто ее отец, Ася узнала лет в 11, а когда повзрослела, взяла его фамилию. В 21 год прислала Виктору Петровичу первое письмо. В 97-м гостила в Овсянке, привезла свои повести, статьи. Астафьев прочел и выразился кратко: «Обречена». Еще бы — на Асю гены давят с обеих сторон, у нее еще и мама журналистка. По стопам отца она окончила Высшие литературные курсы, поет, любит природу и ненавидит войну. Как-то в интервью Ася сказала: «Я знаю, что никогда не буду писать, как Виктор Петрович, да и не стремлюсь к этому. У меня своя судьба». Конечно, Ася Астафьева прилетала на похороны великого отца… Но мало кто знает, что в черной толпе, идущей за гробом, была еще одна девочка — тогда старшеклассница, сейчас 20-летняя студентка красноярского вуза. Последняя, поздняя дочь Виктора Петровича пугающе похожа на его погибшую маму Лиду. «Это не наш — Божий ребенок!» — сказал Астафьев ее матери. Вита не может говорить об отце, отводит в сторону глаза — светлые, как енисейская вода. Она понимает, но не принимает причин, по которым папа не осмелился рассказать о ней миру, почему он ограничивался материальной помощью — квартира, дача, деньги, — еще редкими визитами и звонками по телефону.

— Мы так и не поговорили. К сожалению… В детстве, когда болела, она просила маму: «Почитай «Царь-рыбу». А отец объяснил в письмах, почему боится сблизиться с ней: «Я и к чужим детям привязываюсь, а тут родная… Это будет катастрофа. Для меня — Бог с ним, главное, для всех мне близких людей…» Он думал о ней — до самой смерти думал и очень жалел. И маме ее написал: «Тебе следует любить и жалеть девочку за двоих…» И нам ли судить русского писателя за то, что он оставил нам в наследство не только слово, но и саму жизнь — своих детей…

Елена СЕМЕНОВА. («КП» — Красноярск»)

Звонок писателю Белову

Мы позвонили в Вологду писателю Василию Ивановичу БЕЛОВУ:

— Василий Иванович, вы же дружили с Астафьевым?

— Лучше, чем я, его никто не знал. Но вы же знаете, что потом мы разошлись.

— Во взглядах?

— Ну да. Дурить он начал.

— Через два года после смерти Астафьева в его родную деревню Овсянка губернатор Хлопонин миллион долларов вложил…

— Ну и хорошо. Пусть вкладывает. А почему нет?

— Сейчас говорят, что у Виктора Петровича еще были дети на стороне?

— Аську вы имеете в виду?! Да, девку он хорошую сделал. Талантливая она. Стихи пишет. Астафьев ей с Литинститутом помогал.

— А мать Анастасии вы знали?

— Знал. Журналистка она… Но больше ничего не скажу.

Звонила Светлана ХРУСТАЛЕВА

Оригинал статьи

Премия учреждена благотворительным Фондом им. В. П. Астафьева с целью увековечения памяти русского писателя В. П. Астафьева и популяризации русской национальной культуры и русского языка, гуманистических и патриотических ценностей.

В уходящем году лауреатами премии стали:

• в номинации «Поэзия» — Вера Дорошева (Хакасия, журналист, ответственный секретарь газеты «Хакасия»);
• в номинации «Проза» — Анатолий Бимаев (Хакасия, кандидат филологических наук, автор альманахов «Нева», «День и ночь», «Сибирские огни»);
• в номинации «Другой жанр» — Дмитрий Косяков (арт-критик и искусствовед, журналист, преподаватель, сценарист кино и театра, автор журналов «День и ночь», «Дети РА», ведущий литературно-политического сайта «Что случилось…»);
• в номинации «Дебют» — Яна Веденеева (ученица 11 класса СОШ с. Субботино Шушенского района, победитель конкурса сочинений «Город, посёлок моей мечты»);
• в номинации «Сохранение наследия В. П. Астафьева» — Игорь Гаврилов (заведующий естественно-научным отделом Красноярского краевого краеведческого музея, кандидат биологических наук).

Дипломы вручили заместитель губернатора Красноярского края по информационной политике Василий Нелюбин, исполнительный директор Благотворительного фонда им. В. П. Астафьева Дарья Мосунова, директор Красноярского краевого краеведческого музея Валентина Ярошевская, главный редактор литературного журнала «День и Ночь» Марина Саввиных.

Для лауреатов и гостей вечера выступили юный скрипач, ученик Детской музыкальной школы №1, лауреат множества престижных конкурсов Илья Еремеев и студентка Московского педагогического государственного университета Мария Кондрашова (вокал).

Фоторепортаж с церемонии награждения фотографа Ксении Сибирской можно скачать по ссылке.

Вся изюминка была в том, что то была награда немецкого фонда Альфреда Топфера. И вот звоню я по просьбе редактора в гостиницу «Будапешт», прямиком выхожу на Виктора Петровича.

Он был ещё под впечатлением встречи в немецком посольстве, на которое пришли московские писатели Фазиль Искандер, Игорь Волгин, Андрей Битов… Но тут же увёл меня на брега Невы, на писательскую конференцию в Русской публичной библиотеке, где вручена была им Астафьевская премия оператору Санкт-Петербургской киностудии Захару Петухову за уникальные кадры в документальном фильме красноярского режиссера Владимира Кузнецова «Промысел», созданном по астафьевскому сценарию. «Пусть знают, что провинция жива и, как может, поддерживает таланты», – энергично прокомментировал это событие писатель. (Ещё как жива, Виктор Петрович!) Вскоре и состоялся наш разговор об Александре Сергеевиче Пушкине, которого писатель любил с нежностью и даже робостью. Предлагаю прочесть тот разговор прямо с газетного листа образца 1997 года.

С лауреатом Пушкинской премии Международного фонда Альфреда Топфера, писателем Виктором Петровичем Астафьевым мы встретились сразу же после церемонии вручения премии в Москве. В скромной астафьевской усадьбе в Овсянке неистово цвели, источая горячее тепло, енисейские жарки. «Вот, – уцелели, кивнув на цветы, сказал, покашливая от застарелого бронхита, хозяин, – и печально добавил, – а стародоуб мой замёрз…». От холодных вод незамерзающего Енисея мёрзнут не только цветы. Так разговор наш как-то и пошел о цветах, и, конечно же, об Александре Сергеевиче Пушкине.

– Виктор Петрович, а какой была ваша самая первая встреча с Александром Сергеевичем Пушкиным?

– Примерно в 1937 году это было. К счастью, ещё по старой традиции, книжки тогда издавали большие, в-о-о-т такой толщины. Гоголя, Некрасова, Тургенева… и Пушкина. Том тот пушкинский вмещал всё: биографию, портреты… Там Закревскую я впервые увидел, тётку его, надо же запомнить было! Байрона там впервые увидел. И первое стихотворение, которое я запомнил сразу, это – «Цветок засохший, безуханный…» Что оно мне так далось? «Цветок засохший, безуханный, забытый в книге вижу я… И вот уже мечтою странной душа наполнилась моя…» С одного почтения запомнил. Ребятам (в детдоме. – В.М.) читаю, а они не понимают, что за цветок бездыханный. А все так и читают «бездыханный». Тронул меня Александр Сергеевич этим стихом.

– Перевернул?

– Ну не сказать, что перевернул… У Пушкина естественное вхождение в человека читающего, он становится, как воздух, которым дышишь, но не замечаешь его, он становится, как обиход… Без него очень трудно представить культуру росссийскую. Даже самые тупые, самые оголтелые (как они остервениваются при имени Пушкина, я не понимаю), даже они не подозревают, что Пушкин в них тоже вошел.

– Перед тем, как в Москве получить Пушкинскую премию, вы были в Санкт-Петербурге, говорили, что на Мойке жили. Интересно, Виктор Петрович, вы Пушкина ощущали рядом?

– Он для меня такая величина, что, когда в отношении к нему допускают фамильярность, меня это потрясает. Я даже не смог рассказа написать о нём. Раз пять начинал. Теперь уж не напишу. Сюжет хороший, но только от робости перед Александром Сергеевичем я так и не закончил этот рассказ. Теперь его уже никогда не закончу. И чувство благоговения, которое я испытывал к нему, будучи в Петербурге, не позволяло и не позволяет мне таким вопросом задаваться, как я ощущал себя рядом с Пушкиным. Нет, нет и нет! Пусть уж он отдельно живёт у нас – не тронутый гений, не скомпрометированный. Хотя и пытались это сделать. Пусть живёт необолганный, теперь уже всё расчищено. Каков есть, таким пусть его воспринимают.

А в своём естественном виде он очень хорошо выглядит – и как работяга, и как ловелас, и как выпивоха небольшой, и как примерный семьянин. Он прекрасно к семье относился, прекрасно относился к Наталье, к ребятишкам. Кончил свои амурные дела, как только женился. Это при его-то темпераменте. И когда некоторые начинают сводить его отношения в семье на «он гулял», «она гуляла» – это безнравственно. С нашим упрощенным восприятием жизни, много голодавшим, много коммунистам служившим, не надо бы обсуждать такие вопросы. Как-то в академгородке Новосибирска я купил книжку Губера в репринтном издании «Донжуанский список Пушкина» Отвратительная книга! Пушкина удалось, слава Богу, очистить от всей этой грязи.

– Вы здорово сказали, Виктор Петрович, что Пушкин вошел в наш обиход. Слово вроде бы приземлённое, но только великим поэтам доступно такое вхождение. Он еще как воспитывает-то нас!

– Это уж точно. Случай был с одним парнишкой – поэтом, когда он учился в Литинституте. Девчонка московская к нему в общежитие всё бегала-бегала, а потом взяла да и вышла замуж за другого. Когда-то дождёшься его, поэта в драных штанах. И что вы думаете, приносит он мне стопу стихов. Обличает, видите ли её, изменницу. А парнишка-то! Русское лицо, голубые глаза, русоголовый такой, на Есенина похожий, прямо воплощение всего мирного и русского. И на тебе – любимую женщину обличает. Я глянул его строки и говорю ему: «Валя, дай я тебе Пушкина почитаю, «Я вас любил…». Прочитал, ну и завершил: «Как дай вам Бог, любимой быть другим». С понятием оказался парнишка. Сказал вдруг: «Как мы одичали!». Из Литинститута он вскоре ушел, работал в издательстве, по-моему, женщин больше не обличал в стихах. Вот так подучил его Александр Сергеевич чувству мужского достоинства.

– Интересно. Вы сейчас рассказываете о Пушкине, а у меня ощущение, что мы говорим о живущем поэте… В 1999-м – 200 лет со дня его рождения. Какие 200 лет! Он из нашего века!

– А ощущение, что Пушкин живой, что легко с ним, что есть он, я испытал, когда был в Михайловском. Кажется, выскочит сейчас из-за поворота и спросит: «Что, приехали?». Я дочитался Пушкина до того, что слышу его голос… И вот в нынешнюю поездку в Петербург в Пушкинском музее говорю об этом смотрительнице новой, такой же фанатично преданной поэту, как Мария Фёдоровна, что до неё была, мол, слышу, когда читаю голос поэта. А она в ответ: «И я тоже. Интересно, сойдётся у нас?» Начали сравнивать. И ведь совпало. Юношеский такой, очень быстрый говорок. Он взрослым так и не стал, точно вам говорю.

– Не буду расспрашивать о подробностях вручения Пушкинской премии в Москве, но мне во глубине Сибири радостно было от того, что побеждённая в свое время Германия вручала русскому солдату-победителю премию, осиянную пушкинской музой, чудным словом Пушкина. Смотрите, какая объединяющая в нём сила.

– Некоторые по этому поводу стали ёрничать, но мне не стыдно было её принимать от Германии.

– А почему немцы Пушкинскую премию придумали?

– Спокойная страна. Есть деньги. Богато живут. 42 международные премии учреждены фондом Альфреда Топфера. Есть премия Гёте, Шекспира, имён великих учёных… Не только для литераторов, но и для деятелей науки и даже для студенчества. Богатый человек, оставил деньги, как Нобель, даже больше, чем Нобель, просто Нобелевская премия старше по возрасту. Сын Альфреда Топфера должен был мне её вручать, но по болезни приехать не смог. У нас в России академическая Пушкинская премия была самая престижная до революции. Её Тургенев получал, Бунин дважды… Но в таком виде мы её утеряли.

– Мы много чего утеряли… Виктор Петрович, а у вас лежит в какой-нибудь книжке «цветок засохший, безуханный»?

– Лежит где-то… Стародуб. Ребятишки мне его прислали.

* * *

Виктору Петровичу надо прилечь, устал. Прощаемся. По-детски чистые, наивные провожают меня астафьевская калина в белых веночках цветов, рябина, хмель и… огород, которому Виктор Петрович посвятил чудную оду.

– Не знаю. С Пушкиным не гулял… – сказал Астафьев, когда я попросила его сказать о нашумевшем романе «Прогулки с Пушкиным». Сказал строго, чётко определив дистанцию между собой и великим поэтом. Но мне кажется, что поэт сам заглядывает к нему. И в эту овсянскую глушь тоже. Всё-таки родной души человек. Неслучайно, у них обоих даже безуханные цветы благоухают.

Овсянка— Красноярск

«АиФ. Енисей», 26.06.1997

ЦИТАТА

«Побывали в пушкинских местах… Все время ощущал присутствие Пушкина, казалось, вот сейчас из-за ближнего поворота тропы вывернется он, улыбчивый, ясноглазый, подбросит тросточку и спросит: «Откуда вы, милые гости?» и, узнав, что из Сибири, звонко рассмеется: «Стоило в такую даль ехать, чтобы подивоваться мною и усадьбою? Было бы чем!»

Виктор Астафьев