24.03.2014
Поэзия
1.
Ненавижу воскресенья
уезжаешь
или просыпаюсь и вспоминаю
как уезжал
и
как существо
самое жалкое
будто бегу босыми ногами
по холодным сеням
по колючим снегам
по тысячам
осиных
жал
вот так посмотришь
выдумщица
писательница
ей лишь бы про смертные одра
да о том, как люди
врастают друг в друга
в клеточные ядра
о том, как забытые жёны
воют белугой
о своей несчастной доле
сползая по порогу
от боли
эх, выручай,
богородица
столько грязи
я же к тебе пришита
как пуговица
если рвать
то разом
с мясом
2.
А внутрь что-то чёрное жирное капает
просачивается
и тут же кругами расходится
колышется
кажется, ложью называется
прости, но мне тебе не верится
как тебе спокойно там без меня
дышится
а внутри что-то закатное
в чистое, звёздное
движется
превращается
перерождается
теплится
а внутри что-то сжимается
зашивается
заживает
а снаружи
уже и не верится
что весь год — как одна шумная пятница
алкогольная
что внутри всё помятое
как диван продавленный
клопастый
что ещё недавно
одна девочка глазастая
готова была от чувств
сотню гробов изнутри исцарапать
как гоголь
а потом всё утихнет
всё/все уживаются
лавиной однажды обрушившись
тебе наскучит играться
и быть игрушкой
для тех, кому с тобой
всегда было душно
захочется быть нужным
влюбишься не в человека, а в его отношение
потащишь его в родное гетто
приползёшь и отдашь цепь
от своего ошейника
наскучит и это
пройдёт пара лет
посмотришь: а ты всё тот же/та же
мечтаешь, чтоб в родинках кожа
чувствуешь красители в модных и якобы вкусных драже
и с другими не сходишься
боишься:
что у них за душой/на душе
говорят, психологические защитные реакции
говорят, что чувства самой крупной фракции
организм стремится забывать
почти сразу
не веришь, ты же — души сгусток
а не мясо
ты же — герой романтический
грустный
со своей мифической Дульсинеей — обузой
тебе бы в обморок — да на кровать
но вот так пройдёшь по родной улице
а гляди-ка
и правда залечивается
и правда рубцы рассасываются
а гляди-ка
походка уверенная
подумаешь, год
какая уже разница
ты же знаешь, что всё временно
3.
Маленький миленький мальчик,
Ты пахнешь Америкой,
Джинсами левис и тёплой пинаколадой.
Маленький мальчик в мечтах
О далёком береге
С бризом пьянящим, упоительно винно-сладким.
Маленький мальчик —
Зрачки-эскимо, а за ними тревога.
Скажи, ты ведь тоже считаешь, что бриз бирюзовый?
Маленький мальчик,
Сколько в тебе бога?
Тебя тоже ведь нет? Насколько ты иллюзорен?
Маленький мальчик, ты вкуса
Кокосовой/коксовой стружки.
Прекрасно бесцветный, пушистый, при этом всё — слишком.
Маленький мальчик — лапушка,
Кто тебе нужен?
Во второй раз слишком приторны виды Парижа.
4.
Только всё давно опостылело
или может, просто осень
я приду к тебе всё-таки
в восемь
я приду
я настырная
у других в волосах дорожки
из красного перца
у других глаза коровьи, а жесты — тюленьи
у других кожа пахнет вереском, елеем
и ересью
а я, прости, теперь иноверец
нехристь
а я пред тобой
на нересте
жабрами мерюсь
настоящие вина, пойми, всегда кисловатые
а все за и против невозможно
вычислить
обними своими абсциссами и ординатами
введи себя в меня внутривенно и подкожно
и вычисти
пожалуйста, не будь таким
суррогатным
5.
Конечно, победишь-справишься, родная
из пескаря превратишься в мурену
залечишь нервы — коллекторные сети Дубая
и на руинах споёшь-станцуешь макарену
конечно, в госпитале пока уютнее
как только с ума — военизированная охрана
наручники, рукава до пола и в узел — пьерошные
допросы дотошные
пытаются вбить в тебя-болвана
хоть что-то путнее
и всё кутают, кутают
да хоть в шелка, хоть в песца, хоть в нутрию -
как в золотую клетку
с внутрь-прутьями
в израненное
в повреждённые внутренности
чтобы даже енку-летку
и ту — по правилам
и то — заставили
сиди-отсиживайся, крошка
оставайся, ягодка, дозревать
за чужими — сутулыми
не всё же по-взрослому воевать
давай как в домике под стулом
понарошку
6.
Город встречал меня кровью артериальной.
Серый асфальт в шерсти рыже-серой.
Город. Я. Рот в рот. Вдох. Стратосфера.
И сотни замёрзших бродяг на трассе двуспальной.
А город не умер. Может, просто накурен,
Нанюхался смога, упал под машины, разбился...
А город не умер. Может, просто влюбился.
К девятнадцатому как девчонка наманикюрен.
А город уже давно заезжен, затаскан...
Отжил своё, отлюбил, отмолил, выболел.
В Енисее киты: Безразличие, Скорость, Прибыль.
А над городом ЛЭП как пандусы для колясок.
Город встречал меня холодом магистральным.
Город питает и манит нас как коллектор.
Город, наверное, ты мой личный дементор,
Вырывающий душу сквозь ткань воспалённых миндалин...
7.
Звонила мне в пятницу с места захвата Бастилии.
Говорит, там площадь и типичная подземная станция.
Говорит, всё как прежде. Говорит, миссис Констанция
Всё так же константна. Still.
Позвонил ей в субботу в «Four Seasons Georg V».
Говорит, что в восторге от круассанов.
Говорит, милый друг, Ги де Мопассаном
Пахнет вся утварь. А так — кайф.
Звоню в воскресенье. Улочки как серпантин.
Куда Идёшь, Господи, святая Venesia!..
Столько тепла... Заставляет собою согреться...
И топит, и льёт между мной и собой терпентин...
Бросаю, счищаю с ладоней замшелый Питер свой, душный балласт.
В бронхах мокрота, а на Захарьевской толпы молящих.
В бронхах мокрота, в мозгах — содержимое чёрного ящика.
Чертовка играется. Чертовке, наверное, нужен баланс...
Оргкомитет конкурса