Прочитать весь роман10.12.2012
— Что бы ты дал человеку, у которого всё есть?
— Я дал бы ему в челюсть.
Тибор Фишер
«В этом мире бывают лишь две трагедии. Одна —
не получить, чего хочешь. Вторая — получить это»
Оскар Уайльд
«Я примеряю истории, как одежду»
Макс Фриш
Начало из середины
Я думала, я одна такая. Нет, оказалось не одна. Сидят человек десять, шуршат бумажками, на стульях нервно ёрзают, некоторые вздыхают. Автобиографии пишут. Строчат, торопятся. Наверное, новички. Такого количества поступлений во всяческие учебные заведения, как я, не достигал никто. Биография у меня самая длинная, на пенсию пора, а я сижу и гляжу в потолок приёмной. Вспоминаю. Не спеша раздумываю, с чего бы начать.
— А вы что же не пишете? — по-видимому, новый секретарь ректора. Она меня ещё не знает. Она не знает, что моя автобиография с каждым годом поступления пухнет всё больше и больше и для того, чтобы приступить к её изложению, надо снова собраться с силами и подготовиться, сосредоточиться, наконец. Однажды я предложила упростить процесс — достать прошлогоднюю и просто добавить к ней события настоящего года. Но меня заверили, энергично махая руками, что в этом году она вновь обрастёт новейшими подробностями, а новоиспечённый вариант автобиографии весь институт ждёт с большим нетерпением. Для того чтобы её написать требуется немало времени. Иногда я пишу несколько дней. И все терпеливо ждут окончания. Потом преподавательский состав с упоением её читает, передаёт из рук в руки, обсуждает в коридорах, но тем не менее, в институт меня опять не принимают.
Упорство, с которым я поступала, несомненно, заслуживало хотя бы некоторого вознаграждения. Но вознаграждения не последовало. Я была совершенно уверена, что поступлю. Но мне не везло.
Стало традицией, неким ритуалом каждый год готовиться и сдавать вступительные экзамены. Со временем профессоры ко мне привыкли, они встречали меня на порогах своих кабинетов и дружественными жестами зазывали меня, чтобы послушать накопленные за год знания. Это было приятно. Согласитесь, по сути дела, кем бы вы ни были, что бы вы собой не представляли, найдётся совсем немного людей, которых всегда радует ваш вид, которые приветствуют вас доброжелательным кивком и улыбаются вслед. Такое отношение всегда бодрит. Вся профессура знала меня во всех институтах.
Первый экзамен, на котором меня срезали, была химия. Слова, написанные в учебниках про этот величественный предмет, приводили меня в восхищение. Большинство этих слов были написаны по-русски, но я всё равно ничего не понимала. Мои извилины не принимали их, как если бы гладко укатанный асфальт засыпать отборными семенами в надежде, что они когда-нибудь взойдут. Тщетно.
Ни одного слова из этого уважаемого предмета, кроме глаголов «является», «растворяется», «переходит» и некоторых других, слегка напоминающих нормальную жизнь, я запомнить была не в состоянии и поэтому все вопросы и ответы на них вынесла в письменном виде на свои крупные нижние конечности. Благо места было достаточно, но всё же не слишком, а посему вопреки и, пожалуй, что и назло той моде, что диктовала и приказывала носить исключительно мини-юбки, я вырядилась на экзамен в макси. Это-то и насторожило чуткого профессора. Доставшийся билет очередной раз поразил меня скопищем удивительных, как заклинания шамана, слов, и я, удобно устроившись, начала усердные поиски похожих слов у себя на коленях. Там я ничего подходящего не нашла и продолжила уже слегка загнув подол. Но и выше меня ждало разочарование. Так я загибала и загибала всё выше и выше юбку, но ответа на билет не было. Буквы и формулы расплылись от жары на моей коже и напоминали нечто среднее между патологической склеродермией и рисунком каких-то океанских водорослей. Всё оставшееся до экзекуции время я взывала к своей памяти, но она держалась, что твой партизан на допросе.
— Ну что, голубушка, нашли? — профессор подошёл ко мне вплотную.
— Нет, — я медленно и задумчиво вернула юбку на место.
— А на животе искали? — прищурившись, спросил он.
Вердикт, который был мне вынесен, означал только одно — профессор частенько практиковал мелкий бытовой садизм.
Оргкомитет конкурса