04.04.2011
***
«Не песня страшная, а распевочка.
Найдите бога хоть одного».
«А что ты знаешь о Боге, девочка?»
«Не знаю, милые, ничего».
«Зачем напрасно — по нашим нервочкам?
Мы все издёрганы и честны,
И в том, что ты народилась, девочка,
Нет нашей прихоти и вины.
Свою рубашку носи-донашивай,
В какой с рожденья, другой не сшить.
Не стыдно в лавках чужих выпрашивать
Клочочки воздуха для души?
И песня страшная, и распевочка,
Да всё ж без песни страшней всего.
Но что ты знаешь о смерти, девочка?»
«Не знаю, милые, ничего».
***
Вот как прошло похмельюшко
Да поросло беспамятством,
Мы собрались и выпили,
Думали, будет весело.
Ан ничего подобного:
Всё про систему-мачеху,
Всё про работу-матушку,
Всё про козлов с коровами,
Всё про мужское-женское.
Вот я иду с похмельюшка,
Хочется выпить солнышка,
Хочется скинуть тряпочки,
В баньке помыться хочется…
Ан ничего подобного,
Больше всего мне хочется
Речь услыхать обломную,
Мудрую, неразумную,
Так, чтобы мне поверилось:
«Дочка своих родителей,
Без роду ты без племени,
Ты как кукушка, маешься,
Ты, словно мир, неправедна,
Всё-то пророчишь-сетуешь,
Всё-то считаешь-думаешь,
Сколько кому и надолго ль
Будет любви да выпивки,
Будет беды да выгоды.
А побеги ты к реченьке,
Да прорасти тростиночкой.
Мальчик сорвёт тростиночку,
Да изготовит дудочку,
Да заиграет песенки
Грустные да весёлые,
Чтоб твоего в них не было
С трезвости да по пьяночке,
Чтоб ничего кромешного
Больше тебе не грезилось,
Чтобы стояли, слушали,
И утешались милые».
***
Ну, допустим, ко мне приходил этот некто, который знает добро и зло.
Ну, допустим, он мне говорил, что со мною мне, в сущности, повезло,
Про призванье моё возвещал, вещал. Только что с того?
Ну, допустим, чернильницы не было, чтобы швырнуть в него.
Только что опять же с того, я устала, с работы, рухнула на кровать.
Ну, допустим, досадно было, что мне в одежде придётся спать.
Потому что ведь он же пришёл, а я человек и имею стыд,
Не имея должного уваженья: вот он вещает, а у меня голова болит,
И мороз крепчает, не платят денег, напарница с животом,
А работаем мы в помещении душном и страшно от этого. И потом,
Всё мне кажется, зря он лезет в земные мои дела,
Зря желает, чтоб я срывалась, глаголом кого-то жгла...
Это дело пророков. А мне, наверное, до гробовой доски
Не избавиться от моих недоверия и тоски.
И слова, которые пишет моя рука,
Мне диктуют мои недоверие и тоска.
И не важно уже приходил он, нет ли. Поскольку так
Получается, будто нет. Но, может быть, он не такой дурак,
Как хотелось бы многим... Лучше не умствовать, «бла-бла-бла»
Проворчать и подумать, что снова рифму подобрала.
Только дело не в этом. А в том, что собачка шла по полям,
Развесёлая, умная, пела «Ля-ля, ля-ля,
Ля-ля-ля, ля-ля-ля». Всё-то пела: «ля-ля, ля-ля».
И цветы распускались, и не горела под ней земля.
***
Но Фауст не видел зимних узоров на стёклах поезда,
Не терялся в снежных джунглях сказочных растений,
Не слушал звон колокольчиков в сердце и тишину,
И звон колоколов в Москве,
Не смотрел на тебя так, чтобы запомнить на всю жизнь.
Не вёл за ручку ребёнка в заснеженном Питере,
Читая с ним по слогам
Совместную книжку Оттепели и Мороза.
Не сидел в кресле между новогодней ёлкой
И окном, из которого Кай смотрел на Снежную королеву,
Под портретом Николая второго,
Не вспоминал, о чём не сказал Андерсен:
Каждое прекрасное мгновение длится вечность,
И в вечности живёт вне того, для кого оно прекрасно.
***
А ещё такое напишется иногда,
Уж не «ля-ля-ля», «баю-баю» — почти взашей:
«Пусть он лучше женится! Никогда
Не смогу присвоить чужих мужей
Ни в мужья, ни в любовники. Наконец
Пусть не просто в ЗАГСе, а под венец,
Чтоб жена ему кого-нибудь родила —
Чтоб совсем серьёзные были у них дела,
Чтобы личное прошлое — словно из прошлой жизни».
Пусть отпустят меня эти мысли,
Что вправду стану ему мила.
***
Мы разговоры праздные о жизни
Ведём. И наши мысли — несуразные,
Как будто что-то мы не поняли спросонок.
А солнышко, как маленький ребёнок
Себя рисует на зелёных листьях.
И все рисунки разные.
***
С утра ему жить показалось лень,
А день добавлял вины.
Семейный скандал догорел, как день,
Все спали, смотрели сны.
Он из дому вышел и прочь пошёл,
Босой по сырой траве.
Но что-то жужжало (как сотни пчёл)
В беспомощной голове.
Он с горки спустился, увидел лес —
Чернеющее пятно
На чёрном. Мелькнуло: “попутал бес”,
Но пчёлы, но полотно
Дорожки терялось, мелькали сны
Бессонные по кустам,
Кричали, что прокляты, что больны,
И не было чуда там.
Оргкомитет конкурса