09.03.2011
Сегодня похороны. Умер Иван Перевалов. Его вдова Наталья рыдает уже третьи сутки. Сначала она тихонько поскуливала, как бы пробуя голос, постепенно ее плач становился все громче и громче и, набрав силу, неожиданно оборвался. Только трясущиеся плечи да поникшая голова выдавали беззвучные рыдания.
Мокрый снег крупными хлопьями заваливал собравшихся на деревенском кладбище, мешал рабочим копать могилу, налипая на лопаты, засыпал все вокруг, ровняя дорожки и могильные холмики. Люди ждали, нервничали. Им нетерпелось поскорее вернуться в тепло, за стол, к запотевшим с мороза бутылкам.
— И чего ревет? — раздался чей-то раздраженный шепот, — добро б человек хороший был, работящий. Ведь пьянь последняя, тунеядец да драчун.
Разговор был охотно подхвачен:
— У себя в огороде палец о палец не ударит, а соседям за бутылку готов был весь огород перекопать. — Толпа была рада позлословить, и каждый посчитал своим долгом что-нибудь добавить к сказанному.
— Угу, дома-то за работу не нальют.
— Знаете, у них ведь часто и поесть-то ничего не было.
— Ну, это ты загнула. Девчонки-то их все лето на огороде проводили, запасов немаленько наготавливали.
— Ага, а Иван потом эти запасы Маньке кривоногой относил за бутылку. Все мог вынести пока девочки в школе, а Наталья на работе.
— А они приехали? — спросил кто-то, имея ввиду дочерей умершего.
— Не видать. И зачем им приезжать? Разве что на могилу плюнуть?
Вдова, давно переставшая рыдать, вслушивалась в разговоры. Вспоминала…
Канун нового года. Девочки нарядили елку, прибрали и украсили дом, помогли с праздничным столом. Иван уже в обед вернулся от соседей, еле передвигая ноги и помогая себе руками. Не дойдя до спальни, свалился под елкой. Пробормотал «вот вам подарочек» и тут же уснул. Открыв глаза через несколько часов, Иван увидел, что его семейство за праздничным столом смотрит телевизор. Ему это жутко не понравилось:
— Что, суки, праздника захотели? — и, хватая в одну руку нож со стола, а в другую табурет, завопил, -щас я вам устрою праздник!!!
Наталья с дочками бросилась к дверям. Иван, пошатываясь, следом. Куда бежать? Что делать? Дом на окраине села, время позднее, праздничное, неудобно людей беспокоить. Решившись, Наталья бросилась к соседке — там есть телефон. Снег обжигал босые ноги, ветер раздувал легкую нарядную кофточку. Вдруг в голове вспыхнула мысль: а девочки? Наталья оглянулась и облегченно вздохнула — дочери бежали следом. Они успели обуться, а старшей удалось схватить шубку младшей и на бегу помочь ей одеться.
Наряд милиции забрал давно знакомого им клиента, а на утро Иван снова был дома…
Разговор на кладбище продолжался.
— А кодировать его пробовали?
— Как же, не раз. Сам, бывало, просил. Только ведь ежели не пьешь, то работать надо. На шее у жены сидеть стыдно. Даже у таких совесть просыпается.
— И чё?
— Чё-чё. Поработает месяц-другой, почувствует себя добытчиком и снова в запой. Говорит: — «Я кормилец семьи, имею право на отдых».
— А девчонки-то какие выросли. И по дому Наталье помогали, и по хозяйству, и школу без троек закончили. Замуж повыходили, работают.
Наталья, приосанилась и улыбнулась.
— И как он их бил? Ведь до потери сознания забивал.
Улыбка сошла с лица Натальи. Она вспомнила…
Во время очередного семейного скандала Иван, требуя денег на бутылку, запустил в Наталью поленом, от чего та застонала и рухнула на пол. Старшая дочь кинулась на защиту матери, заслонила ее собой:
— Папа! Ты же убьёшь её!
— А ты кто такая, чтобы на меня голос повышать?! Мелюзга! — Иван прицелился было ударить жену, но попал дочери по лицу. Дочь негромко всхлипнула и закрыла лицо руками. Отцовские кулаки уже вовсю гуляли по голове и телу дочери, когда Наталье удалось оттащить пьяного мужа.
Старшей дочери тогда было пятнадцать.
На суде Иван плакал. Клялся, что больше такого никогда не повторится, просил прощения.
Через четыре года Иван жестоко избил младшую дочь и оставил ее одну в бессознательном состоянии. Ей тогда исполнилось шестнадцать. Одноклассницы уговорили ее попробовать сигарету. Только прикурила, а отец тук как тут.
— Ты что это, шалава, делаешь? Ты заработала на сигареты? Я тебя быстро отучу курить!
Отец и ударил-то ее один раз, но этого оказалось достаточно. Девочка покачнулась от отцовского кулака назад и ударилась головой о каменную стену дома. Сколько времени прошло неизвестно, открыла она глаза от голоса подруги:
— Ты спишь, что ли тут?
С сотрясением головного мозга младшая дочь пролежала в больнице почти месяц. Отец за это время ни разу не навестил ее. А Наталья умоляла дочь не писать заявления в милицию:
— Какой-никакой, а он отец тебе. — говорила Наталья и не могла сдержать слез. — может, простишь?
..На похороны отца дочери не приехали. Однажды они отреклись от него и хоть в душе уже простили за былые обиды, но видеться с ним не желали. Даже с мертвым.
Девочки пытались как-то предъявить ультиматум матери.
Старшая переживала:
— Мама, ведь тебе невозможно ничего подарить! Духи выпьет, деньги найдет, вытащит и пропьет, чайник или стиральную машинку Маньке за самогон снесет. Даже дешевую посуду и ту уже почти всю пропил. Это же какой стыд?!
А младшая просто заявила:
— Выбирай, или он, или я. Иначе, я сюда больше не приеду. Даже на похороны.
Наталья, теребя огрубшими от тяжелой работы руками края застиранной юбки, горестно вздыхала в ответ:
— Он же отец вам. Как я его брошу? Он же пропадет совсем без меня. Жалко его. Что я могу поделать, это мой крест…
Покойника похоронили, и провожающие его в последний путь тронулись в сторону дома. Разговор продолжался. Люди сочувствовали Наталье, сопереживали ей, а некоторые осуждали.
— И почему бабы такие дуры? Терпят ругань, побои, пьянство мужиков…
— Доля бабская такая. Терпеть и молчать, молчать и терпеть, — вздохнула соседка-старушка.
— Ну, уж нет. Я бы терпеть не стала. Я б ему сама сковородкой меж глаз как врезала.
— Это тебе повезло, что у тебя мужик добрый да не гулящий, а то б по-другому заговорила.
— А Ванька как был скотом, так и умер не по-человечески. От водки. Даже в сознанье перед смертью не пришел. Всю жизнь Наталья от него ни слова доброго не слышала, ни помощи, ни покоя не знала.
— Собаке — собачья смерть.
— И умер, как назло, зимой. Чтоб напоследок поиздеваться.
Седой старичок, сторож кладбища, уже хлебнувший самогона, неожиданно громко произнес, поднимая к небу указательный палец:
— Плохой ли хороший, а умер ЧЕЛОВЕК. Там с него за все спросят. Там он за все ответит.
Вдова снова заголосила. Серое хмурое небо, нескончаемый мокрый снег и этот безысходный отчаянный плач наводили на собравшихся тоску, лучшее лекарство от которой — алкоголь. И люди поспешили налить и выпить.
А вдова продолжала рыдать. От обиды на умершего мужа, на несложившуюся и не так как мечталось прожитую жизнь, на напрасно прошедшую молодость. А что ей теперь остается?
2010 г.
Оргкомитет конкурса