21.02.2011
Пьянит дорога, как анис,
Несясь с тобой по карте.
Однажды юный Дионис
Явился мне в плацкарте.
Он улыбался словно бес,
Маняще пах ирисом
И с верхней полки, как с небес,
Назвал себя Денисом.
Смеясь над спектром скоростей,
Не зная худших судеб,
Он не умел стелить постель,
Но тихо спал, как люди.
Мне карты, нарды и вино
Избрать давал лукаво
И на мое: «исключено»
Топил в пустом стакане дно,
А взгляд петлял удавом.
Резную доску доставал,
Учил меня впустую,
И побеждал, и блефовал,
Смеясь и торжествуя.
С ним вереница смуглых дев,
Лихих друзей цепочка
И виноградных лоз напев
В стеклянной оболочке.
Верша мистический обряд,
Как волк в полночной чаще,
Его охотящийся взгляд
Блуждал в вагоне спящем.
А утром… Утром был вокзал.
Огни меня встречали,
И мой попутчик мне сказал:
«Зови меня в печали».
И вот, когда в душе темно,
Я бой даю тревогам
И пью игристое вино
С веселым праздным богом.
Пью чай. Без ничего. Без никого.
Без хлеба даже и без сожаленья
О глупости, о дурости всего,
О зыбкой простоте стихотворенья.
Пью чай. Без хвастовства. Без коньяка.
Без кислоты лимона. Без улыбки.
Без обжиганья губ и языка.
Без права на ожоги, на ошибки.
Пью чай. Без бергамота. Без души.
Без мяты. Без спокойствия. Без меры.
Без памяти. Без музыки. В тиши.
Без блюдца. Без опоры и без веры.
Пью чай. Без выражения лица.
Без суеты. Без времени. Неспешно.
Без страсти. И без смысла. Без конца.
Без сахара. И без любви, конечно.
Мне призраки прошлого пишут
Царапины на руках,
Приходят к застолью, едят мои слезы без соли,
Глазеют в лицо загогулинами большими в стихах,
Стучат и стекают с высоких пустот антресолей,
Бегут в титрах фильмов любимых
И дрожью по гамаку,
В измятых открытках, в сарказме чужих эпитафий,
В тропинках, в пластинках, повсюду, и я не могу
Загнать их обратно в жестокую гладь фотографий.
Снотворного бочка для них
Как изящный ликер —
Они от него веселеют и путают даты,
Садятся поближе, лгут жестами, словно суфлер,
И кажутся близкими, теми, что были когда-то.
Они не отпустят.
Без них наша сказка проста.
Они ведь когда-то дышали и пахли зефиром.
Их зерна в душе прижились, занялись подрастать
И стали всем миром.
А нынче они говорят
Из субботних ночей
О прошлом, пытая покой мой и скуку огнивом,
Давая понять, что без них я останусь ничей,
Без неба, без радуги и бесполезно красивой.
И все же в их песнях
Течет золотая вода.
Они — тени счастья ушедшего, хмуры и строги.
Пока не сложу их в свой тонкий чудной чемодан,
Мне намертво будут закрыты любые дороги.
***
Впору многоцветие сменить
На простую темную одежду.
Мне сегодня ночью хоронить
Девочку по имени ‘надежда’.
Я ее веками берегла,
Трепетно в себе ее носила,
А она взяла и умерла,
И спасенья даже не спросила.
Был ли свет в стеклянной лампе дня?
Был ли жаркий дикий вкус малины?
После этой ночи для меня
Станет все убого и едино.
Я скажу ей: милая, ложись
В свой последний храм, тебя пленивший!
И пойду в свою пустую жизнь,
Будто бы себя похоронивши.
Воловий взгляд
В моем вечернем сне
Засасывал меня в миры без света.
Я в простынях, я не одета.
И судороги острые во мне
В моем одном больном вечернем сне.
Сознанье — плен, молчание и вопль.
Меня томит, как гриб на сковородке,
Меня лелеет, как закуску к водке,
Меня рассматривает, как в бинокль
Тот взгляд, не столько страшный, сколь
Ноющий и приносящий боль.
Из сновиденья тут же в сновиденье
Перетекала я, цепляясь за сюжет.
То дева, растворяясь в мираже,
Являлась чудищем — орлицею в гиене.
То кисти белоснежные мои
Как змеи вились-вились рядом с горлом,
И лампочка вдали светила черным,
И я боялась пальцев рук своих.
Усильем воли я рванулась в явь.
Проснуться мало, воздуха б напиться.
Ступаю не спеша на половицу,
Боясь, что все еще вдыхаю яд,
Тот, что несет в себе животный взгляд.
Но нет. Ушло. Кого-нибудь зову.
И тишина. Одна. Без подоплеки.
Молчит кругом. Я вытираю щеки.
И вроде рада, рада, что живу.
Но было ль хуже там, чем наяву?!
***
Изнеженный песок
Подогревает стопы,
И окон чьих-то соты
Выходят на восток.
Застелен как бельем
Уставший за день берег,
И море пахнет, веет
Соленым киселем.
Хранит в пещерах глаз
Высокий житель Суса
И выговор француза,
И предков длинный сказ,
Тепло своих олив,
Нароки Карфагена,
Седой Медины стены
И сладость южных слив.
Здесь кактусовый зной,
Корзинки из жасмина,
И песня Аладдина
Живет сама собой,
Коварства винный пар,
Прилавки побрякушек,
И словно пропуск в душу,
Для нищенки динар.
***
Можно я утоплюсь в Енисее?
Ведь из всех необузданных рек,
В нем, как в древних стенах Колизея,
Гибнет самый стальной человек.
В нем, когда-то влюбленном в байкалку,
Вместо ласки — холодная смерть,
Вместо пламени Нила и Ганга —
Синих льдов неделимая твердь.
В чужеземных искрящихся водах
Опускать не приходится рук,
Восхищаясь душой пароходов,
Уплывающих в осень на юг.
Ну а здесь одиночеством веет,
С грустью смотрит нагая гора.
Я оставлю одежду и берег
И уйду к нему, как Ангара.
2009.
***
Вот жила ты в каком-то доме,
Чей-то город тебя приветил,
И спала ты одна в постели,
Видя в снах силуэт Камю,
Вечерами играла пьесы
Фонарям и балконным стеклам,
Расставляла портреты предков –
Будто мини зрительный зал.
Без тебя тосковало море,
Ожерельем вздыхая пенным,
Посылая приветы с чайкой
И вагоны абхазских дынь.
Ты не верила в расставанья,
Покупала себе одеяло,
Чтоб, в него как в нору забравшись,
Быть непойманной и в тепле.
Ты любила свои причуды:
Вместо лампы брала подсвечник,
Вместо ручки — непрочный грифель
И ликер — вместо молока.
На своих простынях цветочных
Ты искала заветный лютик,
А они выцветали быстро,
Будто осень их прибрала.
Ты покинула эти стены
Непонятным туманным утром,
И теперь не забраться в норы:
Кто не спрятался, тот бежит.
И ты снова в чужой квартире,
Снова новый какой-то город.
Ты в бегах, чужестранка, видно,-
Таково твое амплуа.
Тут просторно… не так уж плохо…
Только вымыть полы и ванну,
И два зеркала… чистой тряпкой.
Через слезы и мысли вслух
Рвешь своё цветочное ложе.
И как будто уже не важно
С кем на нем ты лежала где-то
На весенних цветах в траве.
1.
Журавль поверил солнцу,
А оно обмануло его:
Оказалось дальше, чем хотелось.
Он летел, летел,
Боролся с небесами
Пока не кончились силы
И он упал на землю.
2.
Журавль не поверил солнцу.
Скрылся от него в тени лесных болот,
И прожил всю жизнь
в темноте и сырости.
3.
Журавль не знал,
Верить ли солнцу,
И горько плакал;
Метался в пустоте,
Проклиная свободу воли.
Это был мой журавль.
Она смеется осенней шляпой,
Невозмутимо бросает взгляд.
Ее исторические ляпы
Часы заставляют идти назад.
Она естественна и уязвима,
Не смотрит шоу, не пьет коньяк.
Она никогда не проходит мимо,
Когда в этом мире что-то не так.
Идет невеличка мостам вдогонку,
Играя величественно мишурой.
И если кого-то тронет легонько,
То сразу почувствует: это свой.
В руках любое — куски пластилина!
Послушает — небо капает — пьет!
Она — душистый цветок жасмина,
Но кто-то все же не любит ее.
***
Останься, нежный человек,
в моей душе ценою грусти.
Тебя так просто не отпустишь;
Не пережить и твой побег.
Пришли издалека конверт
С безмерной нежностью и маркой,
Пропахший пылью Африк жарких
И изнутри дающий свет.
Вернись нежданно — вот сейчас –
С рассказами и с новостями,
И счастье мне дари горстями
Хотя бы час…
4.12.06.
Сквозь складки шторы кралось утро,
И нежным бархатом зарницы
Ласкало кожу, и как будто
Пыталось приподнять ресницы,
Ступало мягко, теплым ветром
Катало по полу пылинки
И, в зеркалах светясь рассветом,
Смущалось собственной улыбки.
Просилось внутрь, сойдя на шепот,
Но после не было ответа.
Не знало утро: хорошо бы
Отдаться сну, а не рассвету.
10.08.06.
Оставляют песчинки осени
На крыльце моем синий дым.
Верю — с птицами разноголосыми
Разнесется печаль к другим.
Непонятное время праздника.
Остановка скупых часов.
Мы с тобою такие разные
На стеклянных чашах весов.
Смотрит в окна нагое дерево –
Вековая скульптура сна.
Я, наверно, не то сделала,
Когда стала совсем одна…
Обронила кольцо в простыни,
Не развеяла синий дым,
Вместе с птицами разноголосыми
Отпустила тебя к другим.
И не стоит, вроде, надеяться
На тепло этой снежной поры.
Но стоит зеленое деревце,
А на нем цветные шары!
Вы любые печали вспомните,
Но легко будет боль отложить.
Ради этого чуда в комнате
Иногда так хочется жить.
Возвращайся ко мне рейсами,
И не важно по сколько часов.
И мы будем опять в равновесии
На стеклянных чашах весов.
13.01.06.
Оргкомитет конкурса