24.01.2011
Я не помню лица, но слова его врезались в память.
Он сказал мне тогда, что стихи — для слюнтяев и баб.
Я ему возразил, но такого уже не исправить:
Кто живёт по циничным шаблонам — действительно слаб.
Прикрывая убогость суждений цитатами Ницше,
Он вливал в себя крепкое пойло глоток за глотком
И сказал мне: ”Стихи любят те, про кого их не пишут.”
Я ответил ему: ”О тебе не напишет никто.”
Мне страшно запомниться только стихами,
Что молча легли на пустые страницы.
Вот так же в ночи голоса затихали,
Которым на утро уже не родиться.
Слова в переплёте томятся без толку,
Им там, как и автору, невыносимо.
Мне страшно остаться лишь книгой на полке,
Единственной книгой в холодную зиму...
Века...системы...мысли...голоса...
Я слушал рёв, я слушал шёпот ветра...
Я слушал ночь, я слушал небеса...
Я слушал плёнки, слушал километры...
Искал тот голос, голос из души.
Ни капли лжи: он проникал сквозь тело.
Но кто она? Кто, Господи, скажи?
Кто так меня поработить посмела?
Пустыня...ночь...мерцание огня
И силуэт...богиня и дикарка.
Она вблизи...она внутри меня,
Она поёт...мне больно, жутко, жарко.
А голос льётся, в нём — вселенский стон,
В нём сила жизни...мука и блаженство.
К ней даже Бог сошёл бы на поклон!
Она — бессмертье, вечность, совершенство.
И, вроде, я, как будто бы, чужой,
И, может, в чём-то даже заблуждаюсь? —
Она поёт, поёт моей душой!
Она как символ той,..в ком я нуждаюсь...
Системы...страны...люди как в бреду:
Все жаждут счастья, ждут судьбы подарков.
Я так устал, но поиски веду,
Ищу, ищу так нужную дикарку.
Ты — больше не ты,
Или в долгой разлуке
Я что-то забыл, ложный образ храня?
Всё те же черты,
Но не близкие руки
В недавний момент обнимали меня.
Глаза не сошлись,
Взглядам трудно сходиться,
Смятение слышно в отдельных словах.
Различная жизнь,
Очень разные лица
С годами осели у нас в головах.
Вопросы мои,
Что нуждались в ответах,
Останутся мне бесконечно верны.
Угасли огни,
И мы чувствуем это,
Ввергая себя в омут странной вины.
Есть сотни причин
У подобной потери,
Сейчас их не время трепать за края.
Мы оба молчим,
Но не хочется верить,
Что в мыслях твоих я — отныне не я.
Стекают электронные ручьи
В почтовый ящик, как в большую лужу.
Вчерашние слова сейчас — ничьи, —
Им проводник для странствия не нужен.
Но не спешат исчезнуть кто куда,
А носятся по дому, словно дети.
Ты их отвергла раз и навсегда.
Выходит: я один за них в ответе.
Не разделить, не разогнать в приют
По словарям, по мыслям и по датам.
Из электронной лужи воду пью
И, молча, вспоминаю, как когда-то
Они рождались в страсти жарких тел,
В касаньях губ и долгом поцелуе…
Я снова открываю свой «е-мэйл»,
Но дети замечают и ревнуют,
И не дают замкнуться в пустоте
Поддельных чувств заполненной страницы.
Они растут, они уже не те.
Они шалят, — я не могу сердиться.
Они взрослеют с каждым новым днём
И о тебе грустят намного меньше.
Я не смотрю назад, я жду её —
Одну из лучших в моей жизни женщин.
Я ненавижу тесные одежды,
А за спиною люди так легки.
Неудовлетворённые невежды
Сжимаются под натиском руки.
Любой, кто ныне в стане привидений,
Себя под простынёю утаив,
Когда-то с чувством падал на колени,
Прося у Евы жалкий примитив.
По закоулкам мыслей бродят души,
Которых стадо пОдняло на смЕх.
Лишь тот, кто сам себе отрезал уши,
Очнулся в роднике живых утех.
Форматные пророки целят метко,
Но даже удалившие не то,
Всегда готовы скинуться по клетке
На новый нераскрывшийся цветок.
В сети безликих очередь на Еву,
Конвейеры спасут любой ценой.
Сорвав на раз с морали эту плеву,
Я Фрейда отправляю на покой.
Противник сублимаций — тоже гений,
Цинично напевающий во сне.
И тем ужасней видеть привидений
В нестиранной краплёной простыне.
Укутавшись в шелка моей постели,
Без крыльев и без нижнего белья
Спит ангел. Не прошло ещё недели,
Как стала она полностью моя.
Шептались за небесными вратами:
“Смотрите, добровольно хочет пасть...”
Но я уверен: сущность бы продали,
Чтоб ощутить в себе земную страсть.
Оргазм не долог, потому и сладок,
Тебя он окрыляет по утрам.
Я поцелую вновь между лопаток,
Туда, где носишь символичный шрам.
Припомни покаЯнных в дебрях рая,
Которым был покой необходим.
Они — лишь образ, ты — теперь живая, —
Стони, кричи на зависть всем другим.
В первом опыте кто-то всегда ведом,
Всё пытаясь спрятаться в коже век.
Ожидания вскроются лишь потом,
А сейчас — не время для слова “нет”.
И в глазах напротив горит огонь —
Пресловутый признак живой души.
Простыню сильнее сожмёт ладонь.
Прекрати терзаться, — дыши. Дыши...
Наверное, поэты были правы,
Решив: конец любви похож на осень.
Я слушал голос твой на три октавы
И знал — в душе их более, чем восемь.
Сказать: прошла пора — довольно пусто;
И нас уже не балует погода.
Я слушал голос твой — в нём были чувства,
Не знавшие, в каких пролиться нотах.
“Я — просто лицо в толпе...”
Сказать себе это сложно.
“Я — ПРОСТО ЛИЦО В ТОЛПЕ!..”
Мой крик безнадёжно ложный.
Сорвался... (в который раз?)
И вновь потерялся в числах.
Среди заводов и трасс
Стихи не имеют смысла.
Так глупо: ровнять свой слог,
Несясь в скоростном экспрессе.
Ну что я построить смог?
Смогу ли? Уже в процессе?
Навряд ли... И не спешу,
Лишь верю (пока что робко):
Не зря я ещё пишу,
Закрывшись в большой коробке.
Четыре немых стены...
И тысячи видов сути.
Молчите! Вы мне должны!
По вам меня судят люди.
По вам пробегут глаза, —
И образ строку накроет...
И кто-то решит сказать:
“Он, всё же, чего-то стоит”.
Так скромно... Но как тепло
От той похвалы на сердце.
Дождями слезит стекло,
А я тороплюсь одеться
И выйти за дверь, за край —
Стихией наполнить чувства.
Поэт не построил рай,
Но сделал его искусством.
Оргкомитет конкурса