Прочитать все произведение:29.03.2010
Я купил этот домик после долгих поисков и раздумий, откинув больше десятка вариантов, истратив бездну времени на поездки в пригородных электричках и хождение по дачным комплексам, бестолково разбросанным вокруг многочисленных водоёмов.
Постоянно что-то не нравилось. Чаще этим «что-то» оказывалась цена. Хозяева как назло, попадались жадные и твердолобые, на мои попытки торговаться делали удивлённые глаза и приводили этим меня в состояние тихого бешенства. Хотелось уединения и спокойствия. Я вовсе не собирался весь полуторамесячный отпуск смотреть с балкона на ржавые крыши трамваев и курящийся фабричными трубами горизонт.
К тому же семьёй я пока не обзавёлся и считал, что для одинокого человека нет ничего хуже, чем изнывать в бетонной духовке города, не зная каким способом себя развлечь.
Можно, конечно, сходить куда-нибудь с друзьями, выпить, пофлиртовать с какими-нибудь пустышками в ночном клубе, однако не будешь же каждый день пить и флиртовать, превращая себя неизвестно во что. Да и наскучило всё это: и друзья, и клубы и однообразное утреннее похмелье, от которого на душе тоскливо и мутно.
Хотелось просто маленький домик и чтобы никого, и тишину вокруг, и огонь в камине. Казалось, что может быть проще?
Впрочем, когда прошёл апрель, а за ним половина мая, задача не казалась уже такой простой как в начале весны.
Я исправно покупал газеты с объявлениями и ездил на электричках, убивая свои выходные, и ругался нехорошими словами, каждый раз возвращаясь ни с чем.
Домик, разумеется, можно было и арендовать и таких вариантов попадалось достаточно, но я знал, что сидя у чужого очага, никогда не согреешься вполне, и продолжал упрямо убивать выходные, с тревогой наблюдая за приближением лета.
Увидев этот домик, я сперва не поверил. Цена была очень невысокой, и я ехал на смотрины скорее для того, чтобы убедиться в очередной неудаче, представляя убогую развалюху, какие мне уже пытались всучить, очевидно, принимая меня за безумца, для которого, что сельская уборная, что сиднейский оперный театр — всё едино.
Место, где располагался дачный комплекс, мне как-то сразу пришлось по душе: в небольшой лощине, между пологими холмами, поросшими молодым сосняком. Здесь ощущался тот самый дух уединения и покоя, хотя всего в получасе ходьбы была станция, а за ней солидных размеров посёлок.
Уединённость была как раз тем, что я безуспешно искал вот уже полтора месяца, и мысленно подосадовал, вспомнив подозрительно низкую стоимость. Во время телефонного разговора с владельцем я не обсуждал этот пункт, не желая ставить себя в положение слепого, интересующегося, почём билетик в картинную галерею.
Сумбурное скопление дач огибала старая металлическая ограда, и это тоже понравилось мне. Никакой охраны не было, ворота, очевидно, никогда не закрывались, да и сами прутья ограды кое-где были разогнуты, а то и вовсе выломаны, образуя зияющие лазы, от которых змеились тропинки. Однако сам факт ограды придавал уединению какой-то особенный колорит.
Хозяин ждал у ворот как мы и условились. Мне пришлось пересмотреть представление о нём, сложившееся под воздействием голоса из телефонной трубки. Голос молодил его лет на двадцать, и я не ожидал, что увижу старика. Мои мрачные предчувствия крепли.
Мы поздоровались и пошли узкой улочкой. Повсюду была зелень. Дачи в большинстве своём ещё пустовали. День выдался душный и влажный. Пышные облака толпились над нами, обещая ливень. В духоте витал аромат цветущей черёмухи, который я, признаться, терпеть не мог. Впрочем, я знал: когда наступит отпуск, черёмуха уже отцветёт.
Какой-то жирный разноцветный кот нагловатого вида перешёл нам дорогу. Я подумал, что это не к добру.
Помню, когда старик сказал, что дом уже недалеко, за поворотом, у меня зазвонил телефон. Друг, страдающий после бурной ночи, интересовался как у меня с деньгами. Не без тайного злорадства я сообщил ему, что с деньгами всё в порядке и назвал количество километров, отделяющих меня от его опухшего лица. Он вздохнул и отключился.
Мы свернули в переулок, и я увидел то, за чем приехал.
Участок был весьма небольшой. Никаких надворных построек, кроме уборной, стыдливо выглядывающей из-за смородиновых кустов. Никаких грядок и парников, только цветочные клумбы, окаймлённые белым кирпичом. В отличие от большинства домов этот домик был полностью огорожен, не нависая фасадом над переулком. От калитки к домику вела дорожка, выложенная железобетонной затяжкой. Сбоку домика имелась небольшая крытая шифером пристройка без окон, напоминающая наглухо зашитую досками веранду с крыльцом.
Мы прошли по бетонной дорожке и остановились у двери.
Пока старик возился с ключами, я осматривал сруб: он оказался добротным, без признаков гниения или перекоса. Крыша была трапециевидная и высокая; под ней поблёскивало большое прямоугольное окно. Я понял, что наверху должна быть комната. Из черепицы торчала металлическая труба, значит имелся какой-то очаг. Всё это обнадёживало.
Старик повернул ключ и пригласил меня в дом. В пристройке, о которой старик сказал «это сени» не было ничего, кроме веника и совка, лежащих в старом жестяном ведре. Мы разулись и старик, включив свет, отворил вторую дверь.
За ней оказалась единственная довольно приличного размера комната, застеленная старым паласом. На переулок выходили два окна, закрытые ставнями. Мебели не было никакой.
У стены, примыкающей к переулочной, я увидел скромный выложенный из кирпича камин. Только боязнь как бы старик не накинул цену, подавила во мне положительные эмоции.
Стены и потолок были обшиты сосной, пол не скрипел и не прогибался, настроение моё неутомимо поднималось. Я уже ясно видел себя, сидящего в кресле у камина с книгой на коленях. Рядом с креслом столик, на столике стаканчик вина ,и сигарета дымится в пепельнице, а за окном цикады и прочая чепуха.
На второй этаж вела почти отвесная лестница, за которой я с удивлением обнаружил ещё одну дверь. Там оказалась совсем маленькая комнатка, немногим превосходящая сени по ширине. На полу лежал паркетной окраски линолеум. Под потолком напротив двери виднелся узкий вентилляционный проём, забранный мелкой металлической сеткой. Комнатка служила старику кухней. Здесь стоял крохотный не доходящий мне даже до пояса холодильник и столик с маленькой электрической плиткой на нём. Над столиком были сооружены полки для посуды и припасов. И полки, и плитка, и даже холодильник шли с домиком в комплекте, как икра идёт в комплекте с селёдкой в магазине.
Наверх я полез один: старик уже не годился для таких упражнений. За большим окном, которое я приметил с улицы как выяснилось была не комната, а какое-то подобие лоджии. Проем, через который я поднялся, был огорожен деревянными перилами. Помимо окна здесь были две двери: в кладовку и в спальню. Кладовка оказалась весьма солидного размера помещением с полками по периметру, но меня интересовала мало: я вовсе не намеривался коллекционировать всякую рухлядь. Зато спальня была, что называется, на загляденье: уютная комната, как и все здесь обшитая сосной. Левая стена была слегка скошена, как в мансарде. Я подумал, что здесь слышен дождь, стучащий по крыше.
Старый с проплешинами ковер. Кровать с пружинной сеткой и матрацем, должно быть, ровесница старика, тумбочка с настольной лампой, небольшое окно, на которое я не обратил внимания с улицы.
Я вдруг испугался, что все это может ускользнуть : кто-то предложит большую цену, или старик передумает в последний момент. У меня возникло ощущение, что каждая дощечка здесь видима мною много раз, что это мечта, обросшая плотью, это мое, это для меня отныне и навсегда.
На вопросительный взгляд старика, ожидающего внизу, я ответил утвердительно. И вскоре домик стал безраздельно моим.
Оргкомитет конкурса