На главную /

23.01.2009

ШЕЛЛ Александр, г. Красноярск

Слезы мертвых

Я совсем не спал, я лежал неподвижно. Мне казалось, что меня что-то тянет вниз. Я глубоко вдохнул, и задержал дыхание… Тщетно. Тяжесть в теле не покидала меня. Сердце все еще билось в груди, и я это чувствовал. Я чувствовал холод. Глаза мои были закрыты, но я все видел.

Я вдруг проснулся…
Снег падал за окном, укрывая от тьмы ночной Нью-Йорк. Белое пламя охватило Манхэттенский остров, к небу поднимался густой пар. Казалось, он поднимал весь остров. Город пребывал во сне.
Я встал, поднявшись на ноги, взглянул на свое отражение в большом зеркале. Оно смотрело на меня, и только отчаяние выражалось на его мрачном лице. Я подошел ближе. Мелкие шрамы по всему телу нервно пульсировали, напоминая о прошлом.
Мой дом уходил высоко вверх, оставаясь едва заметным на сером мрачном небе. Квартира на самом верху с разбитым окном. Это все, что от меня осталось. Моя темница, моя любовь! Оставаться больше не имело смысла. Я вышел на улицу, и вьюга сразу же обрушилась на мое тело всей силой. Закутавшись в куртку, я шатался, едва отойдя ото сна, и просто шел вперед.
Трещины на стеклах витрин покрылись тонким льдом. Мое отражение в них переливалось, искажалось, но взгляд не менялся. Я неспешно брел по улице, осторожно шагая по мокрому снегу и стараясь не упасть. Свет в витринах и на вывесках тускнел, оставляя на мгновение город в кромешной тьме. Людей совсем не было. Свет потух.
Я все еще шагал вперед, не останавливался. Пальцы замерзли, я согревал их, сжимая в кулаки. Звук моих ботинок на снегу мягко шуршал, больше ничего не было слышно. Ни ветра, ни тяжелого биения моего сердца. Морозный воздух прогонял сон.
Я неожиданно остановился. Большая стеклянная дверь передо мной открылась, выпустив яркий свет на меня, проложивший белой линией дорогу вовнутрь. Необычный приятный аромат притягивал меня. Я это почувствовал, телу вдруг стало еще холоднее.
Ветер обрушивался на меня, толкая назад, но я все еще стоял неподвижно.
Она вышла из света, мягкие формы ее тела будто бы сами состояли из света. Она протянула свою дрожащую руку вперед. На меня смотрела надежда в ее глазах. Тьма терялась вокруг, я видел только женщину, чувствовал на себе ее холодное дыхание и горящий взгляд. Знакомый взгляд…
Женщина повернулась ко мне и заговорила. Слова терялись в морозном воздухе, и я ничего не слышал. Ее губы замерли и посинели, тело подкосилось. Женщина закрыла глаза и начала падать назад. Я бросился к ней, схватил ее онемевшую руку. Немыслимый и невидимый удар в грудь сбил меня на землю, я едва мог дышать.
Все движения были слишком медленными.
Я все еще держал ее руку. Я хотел что-то сказать, но не мог выдавить даже хриплого стона. Ледяной пар в горле примерз ко мне изнутри и разрывал мою плоть. Капельки крови неестественно густой и потемневшей упали на белый снег подо мной.
— Кто вы? — спросила женщина, открыв глаза.
Ее аромат стал еще приятнее, еще более знакомым… Я попытался улыбнуться. Боль проходила, я ее совсем перестал замечать.
Она все еще смотрела на меня, задавая тот же вопрос. Это хотел спросить я, но не мог. Моя рука разжалась, я отпустил ее. Женщина поднялась с заснеженного асфальта, глубоко вздохнула, словно в последний раз, и исчезла в парящем снегу. Вьюга ударила в меня с новой силой.
Мое имя Бенджамин Смит, закричал  я. На часах была полночь.

Я вдруг проснулся…
Что-то потянуло меня вниз, голова закружилась… Я вскочил на морозный пол, и меня ошпарило холодом. Со лба стекал ледяной пот, руки и грудь судорожно тряслись. Кровь потекла из носа… На часах было ровно двенадцать, полуденный свет бился в окно.
Я закутался в свою старую кофту, с которой еще не сошел запах пороха. Казалось, этот запах поселился во мне навечно. Горячий кофе помог мне согреться. Ветер врывался в квартиру, он нервно скрипел по раме разбитого окна.
Лифт медленно раскрыл свои двери, прежде чем провалиться со мной в бездну. Отражение в зеркале за спиной не отводило от меня глаз. Я не оборачивался. Я не мог, не хотел. Нет причин для паники, пытался я себя успокоить. Я сжал в руке свой жетон, висевший на груди, и закрыл глаза.
Запах крови вновь ударил мне в нос. Когда-то я был сержантом, наемником, война была моей работой. Только работой, как я хотел верить. Мои мотивы давно стали пылью в голове. Я плыл во тьме. Так давно и долго…
Шум города оглушил меня. Я резко остановился. Многое приходилось вновь понимать и вспоминать. Я посмотрел наверх. Яркое солнце блестело на зеркальном небоскребе, свет мягко разбрасывался по всей стене. Он дарил тепло людям. Но этот шум… Он вбивался в мой разум.
Шум, чужие голоса… Я привык к тишине, к спокойному ходу собственных мыслей. Я всегда был безмятежным. Сколько себя помнил, сколько мог помнить. Я был спокойным, но теперь я только желаю себе спокойствия.
Нет причин для паники.
Манхэттенский остров, он был наполнен жизнью. Живая душа острова просто дышала людьми. Я постарался расслабиться и ни о чем не думать. В голове и без того все было покрыто туманом.
Шум, холод, разбитое окно… Кажется, я падал вниз. Ничего не мог вспомнить, кроме бессмысленной боли. Двенадцать лет, и тьма в сердце. Рано или поздно это должно было прекратиться.
Ноги вели мое тело по дуновению ветра, легко и свободно. Цветочный магазин был словно мерцающей точкой посреди острова. От него исходило белое сияние. Необычный свет проложил линию к двери магазина, едва заметную.
И тут я увидел ее. Молодая женщина за стеклом поливала цветы с той любовью, которая только могла быть, она что-то шептала им, наклоняясь ближе. Прислонившись к стене за витриной, я смотрел в ее хрустально-голубые глаза. Женщина была по-своему прекрасна. Что-то в ней было знакомым и немного пугающим. Но меня тянуло к ней. Я хотел прикоснуться… Я хотел вспомнить Мишель.
Женщина аккуратно приоткрыла дверцу и закурила, неловко выдыхая белый дым куда-то в сторону, отводя глаза, словно ее пугало то, что она делала. Странная привычка для цветочницы, подумал  я. Она не заметила меня, хоть я стоял рядом. По ее коже на руках пробежала дрожь, и женщина слегка кашлянула. Совсем тихо, но я почувствовал ее боль.
Она вдруг удивленно посмотрела на меня, открыв рот, пытаясь что-то сказать. Не в силах вспомнить, она только смотрела. Я протянул ей руку. По моему лбу пробежал пот, холодный пот. Стало очень холодно.
Бенджамин… Она назвала мое имя. Бенджамин Смит.

Я вдруг проснулся…
Ледяная вода нахлынула в меня. Я лихорадочно затряс руками. Мое тело окаменело и неслось на дно. Руками я цеплялся за течение надо мной. Еще немного… Я старался не бояться. Никогда. Я держал себя в руках, но меня будто разрывалось на части.
Мое тело камнем упало на дно, но я ничего не почувствовал. Только необычайную легкость внутри. Я больше не дышал, вода перестала вонзать свои ледяные иглы. Я широко распахнул глаза и вновь увидел женщину, ее силуэт из-за тьмы. Она протягивала мне руку.
Голос звучал в моей голове. Голос давно прошедших дней. Все вдруг изменилось.
— Что ты здесь делаешь, Бен? — совсем тихо проговорила Мишель.
Я видел, как прошел на кухню, залитую летним светом. Моя жена ласково посмотрела на меня, но с удивлением. Она все еще сияла своей красотой. Я тонул в ней, старался глубоко дышать, чтобы заполнить ее ароматом свои легкие. Холод прошел.
— Я не ждала тебя, Бенджамин.
Конечно, было еще рано. Я бросил куртку на диван и сел за стол. На мне была вся та же старая кофта. Жена поднесла мне тарелку, я остановил ее рукой, чтобы еще раз взглянуть в ее светящееся лицо. Она улыбнулась мне.
Шум поезда звучал в моей голове, но я был спокоен. Я еще раз посмотрел на солнце за окном. Стекло было целым. Шум в голове становился все громче. Он ударил в моей голове с новой силой. Мишель испуганно посмотрела на меня.
— Что с тобой, дорогой? — с дрожащим голосом спросила она.
— Ты не должна уходить! — вдруг закричал  я. — Ты не должна…
Стекло затрещало, ветер стал прорываться. Казалось, она этого не замечала. Шум поезда, женский крик, совсем короткий. Теперь я его слышал. Окно разбилось вдребезги и стало таким, каким я его помнил. В квартиру ворвалась снежная вьюга.
— Что ты такое говоришь, Бенджамин? — жена оттянула свою нежную руку.
Мишель отшагнула назад, обеспокоенно глядя на меня. Я должен был что-то сделать. Я должен был помочь ей. Моя ладонь совсем затвердела. Если бы я ее остановил, она осталась бы со мной. Осталась бы живой.
— Не оставляй меня, Мишель. Прошу!..
Я начал задыхаться. Стало холодно, по лицу потекла вода. Помутилось в глазах. Я глубоко вдохнул. Меня снесло куда-то вниз. Все вокруг исчезло, я видел только тьму. Я барахтался во тьме воды. Тьма, она поглощала меня. Я вырывался, но сил не было.
Бенджамин… Не оставляй меня.

Я вдруг проснулся…
Лежа на снегу, я смотрел на безоблачное, полное звезд небо. Я лежал посреди Центрального парка, возле старого пруда, покрытого толстым слоем льда. Знакомое место, знакомое время… На моих часах была полночь.
Двенадцать лет назад я был здесь, я также смотрел на небо и старался не бояться. Врачи склонились надо мной, они суетились, но я мог только улыбаться им в ответ. Полная расслабленность. Они не хотели меня оставлять. Сержант Бенджамин Смит не мог умереть, говорили они, но я улыбался. Мертвые не могут плакать. Шрамы болели до сих пор.
Именно тогда эта женщина посмотрела на меня своими доверчивыми глазами, она улыбнулась. Я держал ее за руку очень крепко, но боль в груди сковывала меня и тянула ко дну. Что-то она прошептала мне, слов совсем не было слышно. Только шум в ушах…
Я вновь брел по безлюдной улице застывшего во вьюге города. Казалось, весь Манхэттен с каждой секундой погружался во тьму. Непривычная пустота для этого мира снова не давала мне покоя. Ветер завывал высоко надо мной. Я шел быстрее, но ноги меня едва слушались.
Мои онемевшие пальцы постучали по знакомой стеклянной двери. Я подождал, проводя рукой по ледяному стеклу, вода стекала по моей коже. Послышался треск за цветами, женщина засуетилась и взволнованно подбежала ко мне.
— Извините, магазин закрыт, — сказала она.
Я просто стоял и смотрел на нее. Женщина совсем не изменилась за двенадцать лет: тот же взгляд, та же улыбка и словно на века застывшее удивленно-нежное выражение лица. Но я ее совсем не знал.
— Бенджамин? — спросила она. — Я вас знаю? Я видела вас…
— Нет, не видели, — отрезал я и приветственно протянул руку. — Бенджамин Смит.
Бенджамин… Высокая стройная женщина со светлыми волосами жестом пригласила меня вовнутрь. Я совсем замерз и только в ее магазине понял это. Вдыхая аромат цветов, я закрыл глаза и наслаждено глубоко задышал.
— Я пришел помочь, — неожиданно для себя сказал  я.
— Помочь?.. Что может мне сейчас помочь? А, главное, зачем?
Ее вопрос меня удивил. Я ведь и сам не знал.
Она продолжала поливать цветы, они будто выпрямлялись с каждой каплей воды. Тянулись кверху, было необычно наблюдать за этим. Позади меня потрескивал град, мелкий снег облепил дверь, оставляя меня и ее закрытыми от города.
Я стоял и не знал, что делать.
— Мир справляется без вас, Бенджамин, — вдруг протянула она. — Не стоит…
— Я… — я все еще не знал, что ответить. Мои ноги привели меня сюда, но объяснить это разумом я не мог. — Я должен. Иначе бы не пришел, — не слишком умно.
Она улыбнулась мне. Дверь за спиной со свистом распахнулась, и меня ветром с силой выбросило на улицу. В глаза ударил яркий свет и тотчас же потух, но я все еще ощущал на себе улыбку той женщины. Женщины без имени, но с душой, полной слез. Ледяных острых слез, казавшихся такими знакомыми.

Я вдруг проснулся…
Словно раскат грома меня оглушил свист проезжающего поезда метро. Я отскочил назад. Подземка, давящая на голову. Звук, к которому я успел привыкнуть. Одинокий букет цветов лежал на лавочке, брошенный кем-то. Желтые цветы зимой… Она любила их, подумал я. Моя Мишель…
На мое плечо упала тяжелая рука. Я оглянулся. Старик крепко держался на мне и смотрел на меня своими пустыми слепыми глазами. Он почтительно кивнул. Я сделал шаг вперед, и двери остановившегося поезда раскрылись.
— Поможешь мне?.. — спросил старик, и я согласился.
Внутри я спокойно сидел и наблюдал за стариком. Его каменное лицо сохраняло на себе легкую ироничную улыбку. Свет тускло мерцал надо мной. Я успел согреться, и мое и без того частое дыхание притихло.
Негромкое потрескивание в ушах и тусклый свет… Я насторожился. Тьма была теперь повсюду, и только воздух оставался чист. Но и это было ненадолго. Тьма не задавала вопросов и никогда на них не отвечала, пробиралась вглубь сердца каждого, кто с ней столкнулся.
Старик резко закашлял, выдавливая из себя воздух. Его кашель был все сильнее и сильнее. Кровь разлеталась по стеклу и стенкам вагона. Я подскочил и подхватил упавшего старика. Старик выворачивал из себя собственную плоть, я почувствовал, как его искалеченная душа вырывалась из обессиленного тела. Весь его рот уже заполнился кровью.
— Не дай мне уйти, — тихо, совсем шепотом проговорил он. — Ты обещал…
Я не знал, что делать. Я хотел закричать, позвать кого-нибудь на помощь. Но взгляд незнакомого старика остановил меня. Он говорил мне глазами, слепым взглядом. Говорил мне то, что я не мог услышать. Дрожащей рукой он сорвал со своей груди жетон и медленно протянул его мне.
Сержант Смит… Я просто держал его на себе. За моей спиной склонилась темная фигура. Я чувствовал ее холодное дыхание, но не мог обернуться. Силы стали покидать меня. Старик тяжело задышал, выплескивая последние капли крови. Я просто не мог его бросить!
— Не дай мне уйти, Бенджамин… — сказала Мишель.

Я вдруг проснулся…
Вновь почувствовал этот запах. Аромат спокойствия и нежности, запах цветов. Так пахло когда-то и от нее… Из темноты пришла она, моя спасительница. Она опустила ко мне свое светлое лицо. Что-то было не так, в ее глазах горел совсем другой огонь.
Женщина провела своей холодной рукой по моему мокрому лбу. Мои брови слегка нахмурились. Мою грудь сдавливало, а в горле ощущался жесткий сверлящий комок. Страшно хотелось пить.
— Вы упали в обморок, — сдержанно проговорила молодая женщина.
Она закурила, отворачивая от меня свое бледное лицо. Я приходил в себя, но не мог вспомнить, когда потерял сознание. Голова кружилась, и я попытался подняться на ноги.
— Это… — огляделся я, — это ваш магазин. Здесь пахнет цветами.
— Да, — она опустила свой погрустневший взгляд, от которого мне стало еще холоднее. — Я достаточно долго не покидала это место. Магазин стал моим домом, моей тюрьмой. Я могу выйти, конечно, но не знаю, как далеко могу дойти. Что произойдет потом? Наверное, это одержимость. Мои цветы — моя любовь. Они — все, что я имела когда-либо. И теперь они со мной уже долгое время.
— Есть выход, — начал  я.
— Есть, вы правы, но даже выход куда-то ведет. Вы знаете, куда, Бенджамин. Как долго вы пробыли в одиночестве?
— Я выбрался!.. — сказал я, но сразу понял, что она имела в виду.
Жизнь не отпускала эту женщину, она не была мертва. Как и я, для меня теперь многое открывалось.
Двенадцать лет я пробыл в своей квартире. Двенадцать лет не мог пересечь порог собственного дома, не мог даже открыть окно, чтобы насладиться свежим утренним воздухом. Это была моя кара, и я это понимал.
— Вы должны отдохнуть, Бенджамин.
Мое тело устало, но разум желал знать ответ. Я знал эту женщину, я ее вспоминал, но, чем дальше я пробирался в свою память, тем быстрее вновь забывал. Ночь, лед и страшный холод. Я просто хотел помочь. Нет, я был обязан.
— Но почему вы…
— Бенджамин, — строго сказала женщина. — Просто попытайтесь заснуть.
Бенджамин… Она назвала меня так же, голос, скрывавшийся в моем разуме двенадцать лет. Я не хотел его больше слышать. Я не мог ничего сказать. Горлу было слишком холодно. Я чувствовал, как ледяная вода текла внутри меня. Она заполнила всего меня.
Я выбрался, не может быть иначе, нет.

Я вдруг проснулся…
Но сном назвать это было нельзя. Мои глаза просто распахнулись. Я все еще держал ее за руку. Мишель, она выглядела обеспокоенной.
— Мишель… — начал я, но слова мои пропадали. Я будто говорил сам с собой.
— Бенджамин, милый, проснись. Да что с тобой?
Она посмотрела на меня так, как никогда раньше. Я поразился, ее красота сияла, но душа за ней возвышалась ярким солнцем. Она ослепляла, я почувствовал сильную жажду. Холод оставил меня. Но лишь на мгновение.
— Это просто страшный сон, — спокойно сказала она.
Нет, это был не сон. Это была страшная реальность. Снова тот шум подземки в моей голове. Я едва удержался на ногах. Метро погубило ее, оно забрало надежду. Тьма открывается, души забираются. Страшная боль и холод…

Я вдруг проснулся…
Наверное, я задремал, прислонившись к стене. Цветочный магазин рядом был закрыт. Я выпрямился. Кровь затекла к моему левому боку, кожу яростно покалывало. На двери была записка под маленьким желтым цветком. Женщина оставила ее для меня.
До Центрального парка я дошел совсем быстро. Словно ветер сам меня гнал в ту сторону. Она стояла возле пруда, от которого пульсировало водой, будто кто-то барахтался внутри. Нет, это было не так, но я чувствовал тот холод, кожа словно сама покрылась льдом, и мне едва удавалось дышать.
Я протянул желтый цветок женщине. Она мягко улыбнулась, любезно взяла его своей дрожащей рукой.
— Вы хотели помочь мне. Но вы меня даже не знаете.
— Это так, — я был полностью согласен.
Мое незнание убивало меня. Я всегда просто шел, судьба сама давала мне путь, поворачивала меня. Я не сопротивлялся. Так было нужно, я в это верил. И сейчас. Я смотрел на нее и понимал, что упускаю что-то из виду, но я должен помочь. Тьма не отпустит меня иначе.
— Неужели нам обоим так холодно? — вдруг спросил  я.
— Холодно?.. Это будет недолго. Для вас, Бенджамин. Вы выбрались.
Она снова закурила. Дым ее сигарет обжигал мои глаза. Он будто становился плотным и острым от мороза и впивался в мое лицо. Я видел, как женщина с болью зажмурилась. Она сдерживала свой кашель. Я чувствовал, как горло ее сжималось. Ее дыхание звучало как скрежет по стеклу. Кровь потекла из ее носа, но тотчас запекалась, испарялась в морозе. Превращалась в снег и таяла. Алые ледяные капли стекали с ее лица.
Я взял ее за руку и разжал онемевшие пальцы.
— Закончим с этим, — сказал  я.
— Бенджамин… — она усмехнулась, и мне стало не по себе.
На меня смотрела Мишель. Я отступил, я разжал ладонь. Снова ее безмятежная улыбка, тот наивный незнающий взгляд. Она ничего не знала, ничего не чувствовала. Но я чувствовал ее боль. Взрыв в метро навеки поселил ее боль в моем теле.
— Однажды я пришла сюда, — женщина продолжала, — чтобы все закончить. Это было несложно. Так мне казалось, но вдруг… Я вдруг здесь с вами, Бенджамин. Но где мы, я не знаю. Может смерть играет со мной?
— Вы не мертвы! Мертвые не могут плакать.
— Почему? Я ведь не плачу, — не согласилась женщина.
— Ваша душа плачет. Она жаждет жизни, но после смерти души просто нет — нет и слез, — я сглотнул.
Она улыбнулась. Казалось, эта улыбка навечно застыла на ее лице. Улыбка Мишель, моей жены. Я держал в своей ладони собственную руку и смотрел на покрытый льдом пруд.
Все закончить… Я снова вспомнил ее, я вспомнил ее холодные руки, безжизненно обхватившие меня. Она тонула, я был рядом… Двенадцать лет назад, именно тогда, когда умерла Мишель… Толсты осколок льда пронзил мою грудь. Я умирал, врачи склонились надо мной.
— Это просто чувство вины. Вы не в силах были мне помочь, Бенджамин. Вот ваш ответ.
Мишель, я должен был быть рядом с ней. Я должен быль помочь ей. Только ей… Но меня не было. Я был здесь, подо льдом, боролся за свою жизнь и за жизнь незнакомого человека. Это была женщина, и она умерла.
Женщина удалялась в тумане, в бесшумной вьюге, оставляя только нежный взгляд на мне. Мне было холодно. Слеза прокатилась по моей щеке, обжигая кожу. Я улыбнулся, значит не все потеряно. Мертвые не могут плакать.

Я распахнул глаза и вырвался из водной тьмы. Я поплыл к свету, сияющему огоньку надо льдом. Меня несло наверх. Мои руки бились в кровь о воду. Хрупкий лед треснул, и я впервые глотнул свежий морозный воздух. Превозмогая боль, я вышел из воды и упал лицом на снег.
Я лежал посреди Центрального парка Манхеттена промокший в ледяной воде, весь в снегу. Мое сердце билось, и я это слышал. На дне подо мной лежала она. Красивая, нежно любящая женщина.
На часах была полночь.

Оргкомитет конкурса